Недоверчиво смотрю на листок.
– И это… все, что запланировал автор?
Денис фыркает.
– Что ты, далеко не все… Это все, что в наши руки попало. У автора там такие задумки, что закачаешься…
Стараюсь не представлять, что там за задумки у автора.
Нас здесь семеро. Я, Денис, Алина, еще двое парней, у которых даже имен нет, автор дать имена не удосужился. Еще один человек, босс Алины, который очень переживал, что автор не написал, кто у Алины босс, мужчина или женщина. Мы его утешали, да забей ты, мужик ты, мужик, кто бы сомневался, а он головой мотал, не, ну а вдруг под занавес будет встреча с боссом, и тут окажется, что босс женщина…
Был здесь еще один человек, которого автор хотел сделать боссом злодея. Про этого даже не было известно, есть он или нет, и поэтому в углу сидело что-то расплывчатое, призрачное, не то существующее, не то нет.
– А это что?
Смотрю на флешку посреди стола, спрашиваю:
– А это что?
– Магкаффин.
– Это еще что за графин такой?
– Да не графин… – Денис хмурится, – короче, хрень такая, за которой все охотиться будут.
– А что там на флешке?
– Пока неизвестно.
– Так давайте в комп вставим да поглядим, делов-то…
– Да нет, ты не понял, там вообще еще ничего нет. Автор еще не додумался.
– Все-то тебе знать надо, – фыркает один из парней.
– Да что вы на него наехали, парню-то хуже всех придется… – говорит Денис.
– А что такое?
– Что… погибнет он, что.
– Да вы чего? – Алина вздрагивает.
– Погибнет, – продолжает Денис, – какой-нибудь друг главного героя… который всем помогает… и собой жертвует.
На меня смотрят. С уважением. По крайней мере, мне так кажется.
Денис оглядывает собравшихся.
– Ну что… кто что новенького нашел?
– Я нашел, – шеф Алины поднимается, показывает сложенную вчетверо бумагу, – вот…
– Так разворачивайте…
Шеф разворачивает.
– Финал… на набережной…
Ну, это мы уже почуяли, что на набережной финал, – говорит один из парней.
– Да хороши уже перебивать-то! Ну вот… сходятся главный герой, злодей и девушка…
– Значит, я не второстепенный.
Говорю, тут же мысленно бью себя по губам, сказано же, не перебивать…
– С чего ты взял?
– Ну… если я там, на набережной умираю, а там на набережной только девушка, герой и злодей…
Денис недоверчиво смотрит на меня:
– Так ты главный герой, что ли?
Пожимаю плечами. Похоже на то… и как-то неудобно перед Денисом получается, он же себя главным героем видел, а тут нате вам…
– Стойте… – один из парней листает записи автора, вынимает последнюю страницу, – вот… посмотрите…
– Что такое?
– На последней странице… видите? Герой, и его девушка… живые…
– И что?
– Ну как что, если герой и девушка в конце книги живы остались, это что значит? Значит, злодей погиб…
Все смотрят на меня.
Медленно приподнимаются с мест. Уже понимаю, что будет дальше, распахиваю дверь, бегу прочь, на улицу, в снег. Ветер хочет сбить меня с ног, не может, сердится, пробирает до костей, даже не вспоминаю, что оставил пальто там, в комнате.
Кто-то догоняет меня. Кто-то легкий, невидимый, призрачный, настигает легко-легко…
Оборачиваюсь, выставляю кулаки, как тренер учил:
– Что надо-то, я не понял?
Тень отступает. Узнаю злодейского хозяина, такого секретного, что даже неизвестно, есть он или нет.
Иду домой. Делаю несколько шагов, понимаю, что тень снова тянется за мной.
Оборачиваюсь. Повторяю:
– Что надо-то?
Тень пытается показать мне что-то знаками, не понимаю…
А, вот оно что…
– Ладно… пошли вместе…
– Мы должны с ними связаться.
Мой шеф всем своим видом показывает, что нет-нет-нет, не должны, ни в коем случае.
– Не… должны. Понимаешь… надо же втолковать им как-то, что не виноваты мы, что нас писатель злодеями сделал…
Беру пальто. Другое пальто, то осталось в клубе, где меня чуть не убили. Шеф мечется передо мной темной тенью, всем своим видом показывает, что не разрешает мне туда ходить, нет-нет-нет, он все-таки мной командует, он все-таки шеф…
Повторяю:
– Надо. Обязательно.
Снег в лучах фонарей.
Морозец покусывает щеки.
Замираю перед дверью.
Жду – сам не знаю, чего. Еще можно уйти, убежать, спрятаться, пока не увидели, пока не набросились на меня…
Нет.
Надо войти.
Толкаю дверь, не слушая отчаянные протесты шефа.
Оглядываюсь.
Никого.
Тишина.
Слой пыли на столах, как будто в этом маленьком клубе никогда никого и не было.
Шеф показывает мне знаками:
– Они ушли.
Хочу согласиться с ним, – и не соглашаюсь, нет, тут другое что-то, понять бы еще, что…
А вот…
– Нет. Они не ушли. Тут другое… их просто… автор узнал… что они обо всем догадались. И стер их… переписал… придумал других. Где-то теперь ходит другой герой. Другая девушка… А нас тут не было, вот он и решил, что мы ничего не знаем… и можно нас оставить…
Шеф тащит меня на улицу. Даром, что он бесплотный, и даже за руку не может меня взять – тащит на улицу. Спешу за ним. Понимаю, что если останусь здесь хоть на минуту, это может плохо для меня кончится.
Вздрагиваю.
Отворачиваюсь быстрее, чем он спросит – что вы на меня так смотрите.
Кто он?
Не знаю.
Темный силуэт в свете фонарей.
Резкий орлиный профиль.
И тычок в сердце, тревожный звоночек – как бывает, когда встречаю кого-то знакомого, кого не должен знать.
Сначала думаю, что это новый герой. Вместо Дениса. Но нет, нет, другое что-то, другое какое-то чувство, которого раньше не было.
Мой шеф наклоняется ко мне, шепчет:
– Это автор.
– А?
– Автор это, вот кто.
Меленько и мерзенько покалывает в пальцах. Вот оно что…
Иду за ним. То замедляюсь, то ускоряю шаг. Когда он оборачивается, я осторожно отступаю в тень, а я что, а я ничего, а я вообще тут не при чем, стою… м-м-м… автобуса жду. Как остановку уже полгода как перенесли, да вы что…
Выходим на набережную. Снова начинает мерзко покалывать в груди.
– Как думаешь, он…
Оборачиваюсь, понимаю, что моего шефа рядом нет. Уже хочу выругаться, хорош друг, ничего не скажешь, тут же чуть не хлопаю себя по лбу. Ну конечно. На набережной под занавес должен оказаться я, а шефу моему сюда путь заказан.
Автор подходит к парапету.
Иду за ним, спрашиваю себя, что я, собственно, собираюсь делать…
Клуб Отвергнутых Десятилетий
В далекие семидесятые на площади появилась станция метро. Потом на смену семидесятым пришли лихие девяностые, и площадь вокруг станции обросла торговыми палатками. Лихие девяностые сменились неопределенными десятыми, все павильоны были пущены под снос, площадь опустела.
Потом после десятых пришли нулевые, которые до этого где-то затерялись. Нулевые должны были сменить торговые палатки на павильоны, но павильоны уже были снесены, и нулевые стояли в нерешительности, потирая затылок и не зная, что же им делать. Пока нулевые размышляли, наконец-то пришли восьмидесятые, чья очередь тоже была пропущена.
Восьмидесятые с воодушевлением хотели провести олимпиаду и поставить везде на площади телефоны-автоматы, но им тактично намекнули, что какие к черту автоматы, у всех уже сотовые есть, да и вообще какая олимпиада, какое что, уже двадцатым пора быть, а у нас тут черт знает что творится.
Восьмидесятые обиделись и примкнули к нулевым, которые тоже выпали из времени и тоже обиделись. Появилось даже объединение годов, выпавших из хода времен. Чуть позже в это объединение пришли двадцатые, которым тоже не повезло: их срок так и не пришел, вслед за восьмидесятыми начались сразу сороковые. Восьмидесятые оказались незлопамятными и приняли двадцатые в Клуб Отвергнутых Десятилетий.
В стране тем временем объявили референдум, в какое время люди хотели бы жить. Мнения разделились, люди старшего поколения предпочитали восьмидесятые, те, кто помоложе – десятые. Нашлась горстка безумцев, которые мечтали жить в далеком будущем. Но все эти референдумы не имели никакого смысла, потому что время менялось вне зависимости от желания на то людей.
Время обещали починить со дня на день, это со дня на день тянулось уже десятки лет. Не хватало то стрелок, то шестеренок, то еще чего-нибудь важного…
Числовая кривая
Листаю записи.
– А что такое три с половиной измерения?
Он бледнеет.
– Не… не знаю.
– Не знаете…
Листаю дальше. Тикают ходики на стене. Дождь моросит в окна. Сегодня пасмурно, до черта пасмурно, в тумане не видно солнца, вот это меня больше всего бесит, что не видно солнца. Может, солнце уже погасло, а мы не знаем. Вспоминаю, сколько идет свет от солнца до нас. Вроде три года или что-то около того.
Листаю…
…в пространстве больше пустоты, чем материи. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на структуру атома: между ядром и электроном расстилается пустота. Такую же пустоту можно увидеть между частицами времени. Дело в том, что время точно так же дискретно, есть мельчайшие неделимые частицы времени…
